Газета «Нераскрытые преступления» Один законник с портфелем в руках может больше, чем сто невежд с автоматами

В 1991 года СССР перестал существовать как государство. Однако, его наследие, в том числе и правовое, осталось новым независимым странам.
Для адвокатов и тех граждан, которые столкнулись с уголовной юстицией не секрет, что при наличии закрепленной в Конституции «презумпции невиновности» правоохранительные органы и суды «морально» придерживались иной позиции – изначально виновен и попробуй оправдаться. Таким образом, у новой правоохранительной системы остался еще «советский карт-бланш», который многие граждане «прочувствовали на себе».
В конце 2012 года в Украине был принят новый Уголовно-процессуальный кодекс европейского образца. Советское наследие в виде УПК 1960 года «кануло в лету». За 6 лет «жизни» при новом УПК он обнаружил в себе как множество возможностей, так и недостатков.
Мы поинтересовались у нашего коллеги из Санкт-Петербурга адвоката Андрея Макаркина, как работается адвокатам в РФ при уголовно-процессуальном кодексе советского образца, а также поделились практикой защиты адвокатов в уголовном процессе в Украине.

Добрий день, Андрей!

Доброго дня, дорогі друзі! Шановні колеги! К сожалению, мои познания в украинской мове на этом почти исчерпаны.

Как давно Вы занимаетесь адвокатской практикой?

Моей адвокатской практике в этом году 10 лет. До этого, как и многие будущие адвокаты, работал следователем. Затем занимался научной деятельностью, преподавал, вел небольшую частную практику как юрист.
Однако всерьёз в юридическую практику я окунулся, когда в отношении меня самого было возбуждено уголовное дело после участия в организации альтернативного профсоюза сотрудников милиции. Тогда я был уволен со службы, пытался отстоять свою правоту в суде, и получил уголовное дело в качестве «выходного пособия». Именно тогда я уяснил для себя, что опыта следственной работы для организации защиты явно недостаточно. Безусловно, я сделал массу ошибок, особенно по началу. Известна пословица американских юристов «У адвоката, который защищает сам себя, клиент дурак!» На своём опыте я убедился в её справедливости. Эта история длилась несколько лет и закончилась прекращением дела. Она стала как серьёзном испытанием, так и школой для начинающего адвоката.

Застали ли Вы «советский период» как юрист?
В начале 90-х годов я только выпустился из школы и студенческие годы провёл в том самом «Бандитском Петербурге», который потом во множестве описывался в различных художественных произведениях. С некоторыми персонажами «светской хроники» того времени и художественных произведений мне довелось быть знакомым.
По этой причине советского периода в активном возрасте я не застал. Однако, часто приходилось общаться с «советскими» юристами, в смысле работавшими в советский период. Они как правило сетовали, что при Советах было больше порядка, лучше соблюдалась законность. С годами я понял, что основание для таких утверждений лежит главным образом в ценностной системе «Раньше солнце ярче светило, и трава была зеленей».
В реальности, безусловно, и злоупотреблений было не мало и произвола, а главное «соблюдалась законность» советского образца. Она ставила во главу угла необходимость обеспечения интересов советского государства, читай советского управляющего слоя. Интересы же отдельной личности и даже целых народов приносились зачастую в жертву этой главной цели. Наследие советского государства и права до сих пор отражается в практике постсоветских государств. Именно оно во многом является причиной неудач попыток позитивных преобразований на постсоветском пространстве.
Особо критично я оцениваю роль и судьбу советской адвокатуры, опираясь на изученную мною информацию по этой теме (воспоминания участников процессов, материалы уголовных дел советского времени, и не только в сталинский период). Гражданские подвиги были и у советских адвокатов, но доля их была в общей массе ничтожно мала. Советская власть не одобряла подвиги, совершаемые не по её указу. На профессиональное прямое противодействие «карающему мечу революции» мало кто решался. Я понимаю людей. Нужно было выживать, кормить семьи. Как говорится, это не их вина, а их беда.

Как Вы считаете, действующий в РФ УПК является новым образцом, либо все-таки он приближен к советскому образцу УПК?

Вернёмся к проблематике собственно уголовного правосудия. Ныне действующий УПК РФ был принят в 2001 году и в 2002 году вступил в силу. Безусловно, никаким новым образцом он не стал. Был продекларирован ряд прогрессивных положений: презумпция невиновности, состязательность, неприкосновенность личности и проч. Участники судопроизводства были сгруппированы в тексте УПК под структуру состязательного правосудия (суд, сторона обвинения, сторона защиты и иные участники). Однако реальной состязательности он нам не дал. Да и откуда она возьмётся, если не появилось независимого суда?
Государство, а во многом и само общество, было тем же самым, постсоветским, патерналистским, не готовым уважать личность. Как раз тогда российское государство стало вновь усиленно насыщаться авторитаристскими признаками (сокращение свободы слова, собраний и проч.). Обвинительный уклон правосудия стал нарастать. Постепенно стало сокращаться количество оправдательных приговоров (даже по официальной статистике их число колеблется от 0,1 до 0,3 %), всё чаще появлялись уголовные дела с политической подоплёкой.
При этом по качеству юридической техники новый УПК в разы уступал УПК РСФСР, который к моменту прекращения действия уже был достаточно причёсан («доведён до ума»). Институт судебного контроля на досудебном производстве (обжалование, санкционирование стражи, обысков) стал значительно хуже с точки зрения обеспечения беспристрастности правосудия и защиты законных интересов личности. В частности, была утрачена норма, запрещавшая рассматривать дело по существу судье, который принимал участие в ходе досудебного производства. В новом УПК огромное количество норм противоречили друг-другу либо сформулированы были крайне невнятно. За эти 17 лет его применения законодателем было внесено более 2000 изменений, что само по себе красноречиво свидетельствует о качестве вновь принятого кодекса. Учитывая изложенное, полагаю, что целью принятия нового УПК РФ было создание видимости реформы правосудия, имитация прогресса.

На стадии досудебного расследования какими правами обладает защитник? Например, в Украине согласно УПК нового образца защитник имеет право самостоятельно без следователя получать доступ к трафикам телефонных разговоров, имеет право изымать документы, вещи. Наделен ли такими правами защитник в РФ?

К большому сожалению положение защитника не стало лучше в уголовном процессе России в целом и на досудебном производстве в частности. Таких широких полномочий по собиранию доказательств, как имеет защитник по УПК Украины, у защитника в России по-прежнему нет и в ближайшем будущем не предвидится.
Защитник у нас вправе участвовать в следственных действиях, производимых с участием его подзащитного, ходатайствовать о производстве определённых процессуальных действий, обжаловать законность и обоснованность действий следователя, дознавателя и т.п. Большую часть таких ходатайств ждёт отказ. Жалобы адвокатов удовлетворяются не более чем в соотношении 1 к 20. Релевантной статистики по этим направлениям нет, посему привожу собственные оценки.
При этом случаи прямых и грубых нарушений прав защитников в России носят всё более и более массовый характер. Среди них такие вопиющие явления как недопуск адвоката к участию в деле, недопуск к подзащитному, содержащемуся под стражей, необоснованный отвод защитника. Распространена практика отвода после допроса адвоката в качестве свидетеля по этому же делу как правило по явно надуманным основаниям.
Всё чаще по делам, сопровождаемым общественным резонансом, от адвокатов отбирают подписку о неразглашении данных предварительного расследования. Это необходимо, чтобы не допустить появления в публичном пространстве иной версии обстоятельств конкретного дела отличной от заявляемой госорганами.
В моей личной практике все такие случаи имели место. Однажды следователь не допускал меня в дело около двух недель (недопуск в течение одного-двух дней давно считается нормой). А в одном из процессов по требованию судьи меня с помощью судебных приставов удалили из зала суда, чтобы прокурор имел возможность лично пообщаться с моим подзащитным. После этого общения подзащитный отказался от услуг адвоката и ему был предоставлен защитник по назначению (от государства). Насколько мне известно, ему пообещали смягчение участи в обмен на этот отказ. Меня отвели из дела, а ему всё равно дали реальное лишение свободы. Это типичные явления. Об оценке эффективности механизма обжалования таких нарушений я говорил выше.
Насколько я располагаю информацией от украинских коллег, такие факты для Украины уже давно нонсенс. При этом вероятно не в последнюю очередь усиление статуса защитника обеспечивается появлением в уголовном судопроизводстве Украины фигуры следственного судьи. Полагаю, этот инструмент позволил во многом снять давление обвинительного уклона на адвокатов и иных участников процесса, защититься от полицейского произвола. Вероятно, украинские адвокаты со мной должны согласиться. Та практика, что мне известна, говорит в пользу данного утверждения. Иногда от украинских коллег приходится слышать недовольство функционированием этого нового института. Однако, уверен, что сам статус и значение следственного судьи будет ещё совершенствоваться. Здесь я не без энтузиазма констатирую, что уголовный процесс Украины значительно опережает в своём развитии российский уголовный процесс.

Есть ли в РФ уголовная ответственность за препятствие адвокатской деятельности?

Казалось бы, почему не воспользоваться помощью государства? Действительно в России закон декларирует защиту адвоката со стороны государства. Федеральный закон "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" запрещает вмешательство в адвокатскую деятельность, осуществляемую в соответствии с законодательством, либо препятствование этой деятельности каким бы то ни было образом (ст. 18). При этом специальных норм, которые бы реально обеспечивали защиту адвоката в связи с осуществляемой им деятельностью, не много.
В соответствии со ст. 296 УК РФ угроза убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества в отношении защитника, а равно его близких, в связи с его участием в производстве по делу, совершенные с применением насилия, как опасного, так и неопасного для жизни или здоровья, наказывается вплоть до 10 лет лишения свободы.
Вспоминается случай полугодовой давности. Тогда девушка-адвокат приехала к месту производства обыска в помещении, которое занимал её доверитель. Попыталась предъявить следователю удостоверение и ордер. Однако тот даже не открыл дверь. Когда опера выходили из помещения, они исподтишка столкнули её с лестницы. Она чудом не убилась тогда. Ни извинений, ни тем более наказания для грубияна не последовало. Прокуратура в таких случая отвечает, что сведения, сообщённые заявителем, подтверждения не получили. Мы давно привыкли к таким ответам. Знаем же, что никакой проверки и не проводится. Прокуратура фактически потакает подобному поведению в отношении адвокатов, ведь они мешают исполнять государственные функции, мешают самому государству.

В РФ и в Украине задекларирована презумпция невиновности. Исходят ли из нее фактически следственные органы и суды?

В российском законодательстве, так же, как и в украинском, закреплена презумпция невиновности (ст. 14 УПК РФ). В целом это абсолютно декларативная норма. Всерьёз её ни судьи, ни следователи, ни прокуроры не воспринимают. Неоднократно наблюдал, как у судей пробегала презрительная ухмылка, когда защитник апеллировал к этой норме. В некоторой мере удаётся задействовать эту презумпцию только в суде с участием присяжных заседателей. В этом играет роль «размывание» состава суда непрофессиональными юристами в лице присяжных заседателей. У человека из народа нет подсознательной установки действовать «в интересах государства» и сглаживать огрехи правоохранителей, которая безусловно есть у подавляющего большинства профессиональных судей. Полагаю, что презумпция невиновности главным образом ими применяется неосознанно в формате «верю - не верю».

Однако количество оправдательных приговоров здесь снижается также планомерно. При введении суда присяжных эта цифра составляла порядка 30 %, а теперь порядка 20 %. Вероятно, сказывается как общий социально-психологический фон в обществе, так и совершенствуются приёмы давления на присяжных со стороны прокуратуры и суда.

Как вы думаете, остался ли в РФ «советский правовой менталитет»? Если да, то в чем это проявляется, могли бы Вы привести какие-либо примеры из своей адвокатской практики?

Как мною ранее отмечалось, наследие советского правосознания по-прежнему в значительной мере влияет как на умы простых граждан, так и профессиональных участников судопроизводства. Таких примеров множество. Не мало среди них и курьёзов.

Так, однажды в судебном заседании шёл ожесточённый спор между обвинением и защитой, во время которого неоднократно пришлось обрывать вопросы и реплики прокурора как некорректные, требовать от суда внести возражения в протокол. Во время перерыва ко мне подкрался потерпевший и полушёпотом стал стыдить меня за такое поведение: «Это же прокурор!.. Это же судья!.. А ты кто такой?!»

Ещё один случай произошёл с моим коллегой, когда в заседании он заявил ходатайство, а судья, вероятно, чтобы получить основание для отказа, стала выпытывать: «А какой нормой права обосновывается Ваше требование?» Адвокат привёл несколько норм, которые касались этой ситуации. Судья, явно не желая удовлетворять ходатайство продолжала упираться: «И всё?» После чего адвокат, доведённый до исступления открытым саботажем со стороны суда, выпалил: «Конституция наконец!» На это судья усмехнулась: «А посущественнее что-нибудь?..»

Конечно, чтобы изжить неверие в право, в силу закона, неуважение к интересам личности придётся приложить массу усилий и потратить массу времени. Такие изменения не происходят в одночасье.

Как вы считаете, УПК «советского образца» себя изжил при сегодняшних реалиях и требует ли он коренных изменений?

Для того чтобы преодолеть упомянутые «родимые пятна» советского правосудия одних только законодательных новаций недостаточно. Напомню, что у нас в УПК расписаны и состязательность, и презумпция невиновности. Однако ни того, ни другого нам не светит даже в среднесрочной перспективе. Для фундаментальных преобразований правовой сферы должен сложиться общественный запрос и готовность элит его удовлетворить. У нас же пока ни то, ни другое не сформировано.

Нам известно, Вы были адвокатом по делу тренингового центра «Зеора». Расскажите о своих впечатлениях как адвоката об этом процессе.

Меня часто спрашивают о деле тренингового центра «Зеора», о судьбе его «жертв». Под последними я понимаю и самих психологов Маркеловых (супружеская чета), и погибших людей. Ведь по существу причины их смерти так и не установлены, если вообще кто-то пытался их установить. Представляется, что погибших просто «пристегнули» к Маркеловым, чтобы получить повод для наката. Этими несчастными случаями воспользовались правоохранители, создавая хайп вокруг дела на первых парах. Реально же причины этих смертей никого из правоохранителей не интересовали.
Занимаясь этим делом, я сформировал убеждение, что оно задумывалось как пилотный проект по запугиванию сферы тренингов и семинаров, набрасыванию удавки на её авторов (тренеров, коучей и др.). Те проверки и обыски, которые проводились после начала «маркеловского дела» в других тренинговых центрах в других городах страны, в постановлениях, распоряжениях, актах содержали тексты, совпадавшие с точностью до запятой с текстами из нашего уголовного дела. Это, на мой взгляд, указывает на то, что кампания координировалась централизовано с полным обменом информацией. Так вышло, что сейчас в нашей стране повышение активности населения, развитие деловых компетенций, не особо ко времени. Через судьбу семьи Маркеловых был послан месседж, что всего этого не нужно, кто не хочет такой судьбы, пусть заканчивает практиковать.
Кстати, в этом деле тоже имели место незаконные приёмы противодействия защите. В частности, я сначала вступил в дело, защищая Виктора Маркелова, а затем предъявил ордер на защиту Ольги Маркеловой, достоверно зная, что у них нет противоречий в показаниях, и у меня есть законные основания защищать их обоих одновременно. Однако следователями было принято решение о моём отводе от защиты Ольги по мотиву «противоречия их интересов». Чушь, конечно, но при обжаловании выяснилось, что это устраивает и руководителей следствия, и прокуратуру. Ясно почему, они не хотели допустить чёткой координации позиций обвиняемых, мужа и жены Маркеловых. Мы ввели в дело второго защитника для Ольги. Таких подлых подвохов было много.
Наверное, сейчас углубляться в детали этого дела нет смысла. Вообще оно достойно отдельного разговора, который мы могли бы со временем провести. Я с удовольствием бы поделился с читателями данного издания интересными нюансами дела.

Интервьюер: журналист Газеты «Нераскрытые преступления» Ольга Панченко

В 2014 году в США вышел фильм «Судья», который посмотрели миллионы зрителей. Многие воспринимают его как фильм о психологии родственных отношениях отца (судьи) и сына (адвоката). Давайте посмотрим на этот фильм с несколько иной точки зрения.

Итак, судья обвиняется в убийстве. Его судит его же коллега, которого он прекрасно знает. Защитник (адвокат) – сын судьи, обвиненного в убийстве. Фильм достаточно красочно описывает, что чувствует человек, который 42 года своей жизни судил других людей, и которого теперь судят самого. Фильм ярко показывает, как судья оказывается по «другую сторону баррикад» и смотрит на судебный процесс уже с точки зрения стороны защиты.

В повседневной юридической жизни адвокаты часто делятся впечатлениями относительно тех или иных судей, а судьи – относительно работы адвокатов. И, хотя, и судей и адвокатов объединяет одна профессия – юрист, многих не покидает ощущение, что между ними существует некая «баррикада».
Так ли это на самом деле наш журналист решила выяснить у юриста, которая работала судьей, после чего уволилась и теперь занимается адвокатской практикой.

Мы взяли интервью у Супрун Галины Борисовны, бывшей судьи Подольского районного суда г. Киева, а в настоящее время – адвоката. Итак, есть ли «баррикада»?

- Галина Борисовна, сколько лет Вы работали судьей и сколько Вы занимаетесь адвокатской практикой?
- Судьей я проработала 13 лет, адвокатской практикой занимаюсь уже 2 месяца.

- Не могу не спросить. В прошлом году в сети Интернет была опубликована информация о том, что Вас «задержали за коррупционное преступление в Подольском районном суде г. Киева». Это соответствует действительности?
- Нет, эта информация ложная. Обыск у меня в кабинете в Подольском суде действительно был. Но никаких подозрений, обвинений мне никто не предъявлял. В деле я являюсь свидетелем, следствие по делу окончено. В момент обыска и громких заявлений в СМИ о якобы моем «разоблачении в Подольском суде» меня вообще в Украине не было. Безусловно, у меня были адвокаты, которые оказывали мне правовую помощь в этом процессе, теперь мы уже коллеги.

- Через несколько месяцев после указанных событий в Подольском суде Вы уволились и стали заниматься адвокатской практикой. Это решение как-то связано в указанными событиями?
- Нет, никак не связано. Зачем мне увольняться с должности судьи, если никаких обвинений и подозрений в мой адрес нет и не было? Решение заняться адвокатской практикой не было для меня спонтанным, и с указанными событиями никак не связано.

- Теперь, когда Вы занимаетесь адвокатской практикой, на судей жалуетесь или из солидарности с бывшими коллегами принципиально этого не делаете? Желание написать жалобу на судью еще не возникало?
- Я не сторонник жалоб, не была им, когда работала судьей, не являюсь им и сейчас. А вот желание написать жалобу на судью уже было, отрицать не стану. Грубого нарушения не было, поэтому жалобу я не писала, но если таковые будут, то думаю, что напишу. Я ведь могу предположить, почему тот или иной судья отказывает, например, в принятии иска к производству, здесь вариантов не много: либо не желает рассматривать резонансное дело, либо не желает еще одно дело в свое производство. Меня как адвоката попирание нормами процесса, безусловно, возмущает, это факт.

- С Вашей точки зрения в чем основное психологическое отличие в работе судьи и адвоката?
- Свобода выбора. Я объясню.

Во-первых, адвокат (если не учитывать тех коллег, которые работают в Бесплатной правовой помощи и являются адвокатами по назначению) свободен в выборе дела, которым он будет заниматься. То есть я могу сама решать интересно мне дело или нет, желаю я им заниматься или нет. У судьи такого выбора нет. Если дело на тебя распределено, то ты будешь его рассматривать. Есть дела, скажем так, стандартные, например, взыскание долга по расписке. А есть дела нестандартные и с точки зрения доказывания, и с точки зрения, например, противоречивости норм закона. Безусловно, рассматривать такие дела мне как судье, как юристу было интересней.

Во-вторых, адвокат может выбирать клиента, то есть решать с кем ему работать, а с кем нет. У судей никаких клиентов нет, но в любом случае люди, которые приходят в процесс разные, и психологически это тоже необходимо учитывать. В моей судейской практике бывали случаи, когда и человека жаль, что он в таких обстоятельствах оказался, но закон не на его стороне и ничем этому человеку не помочь – закон есть закон.

В-третьих, психологический аспект со стороны общества. У нас в обществе бытует мнение, что адвокаты «хорошие», так они защитники прав и интересов конкретного лица, а судьи якобы «плохие».

- Так кем легче работать: адвокатом или судьей?
- Я не думаю, что так можно было бы поставить вопрос. Везде есть свои особенности и везде своя ответственность. Но лично мое мнение, что степень свободы выбора, возможность распоряжаться своим временем у адвоката больше.

- А почему такое общественное мнение существует, что судьи «плохие»? Как вы считаете, и кто в этом виноват?
- Здесь несколько факторов с моей точки зрения, ведь такое мнение формировалось не за один год и доля вины самих судей, безусловно в этом тоже есть.
Во-первых, по поведению отдельных судей делают выводы относительно всей судебной системы. Срабатывает так называемый человеческий фактор, например, когда судья, выпивший за рулем, пытается с помощью своего статуса избежать ответственности. Вместо того, чтобы извиниться за свое неправомерное поведение, судья начинает использовать свой статус в ситуации, где он явно не прав, и своим поведением порочит общепринятое представление о судье. Такие ситуации быстро попадают в СМИ, потому что они вопиющие, люди на это смотрят и думают, что все судьи такие.

Я знаю множество судей, которые являются прекрасными специалистами, они всю жизнь были преданны своей работе, они были фанатами своего дела. И им тяжело стало в определённый момент времени это негативное общественное мнение относительно судебной системы, так как по поступкам отдельных судей сложилось мнение о всей системе в целом.

Во-вторых, в Украине не всегда ведь были школы судей. Был период, когда был большой недобор судей, не было школы судей, а судей не хватало. Например, из адвокатов шли в апелляционный суд сразу работать. Сейчас такого нет, уже есть школы, есть подготовка. Но в тот период, когда юрист становился судьей и не проходил специальную подготовку, в том числе и психологическую, когда он попадал в стрессовую ситуацию, его поведение было, мягко говоря, не достойным.

В-третьих, Вы же понимаете, что в любом процессе какое-бы решение суд не принял, всегда одна из сторон будет этим решением недовольна, так как сторон всегда две.

Поэтому я считаю, что виноваты и сами судьи, однако по поступкам отдельных судей нельзя делать вывод относительно всей судебной системы в целом, необходимо отличать поступки и поведение одного судьи, от другого. То есть все должны быть индивидуально.

- А как же судебная реформа?
- Если брать последние изменения с конца 2017 года, то процесс стал более усовершенствованный и ближе к европейской модели. Появилось, например, письменное производство в гражданском процессе, это значительно упрощает процесс и время рассмотрения дела, заявитель может быстро получить результат. То есть законодатель пытается упростить процесс, но на практике этого с моей точки зрения пока не произошло, так как вследствие реформы многие судьи были уволены, отстранены либо сами ушли в отставку. Количество судей уменьшилось, а дел на каждого судью соответственно увеличилось. Из-за этой нагрузки результата реформ и не видно. Например, если раньше у одного судьи было по 5-6 дел в день, то в 2018 году по 18 -20, я даже знаю судей, у которых было по 30 дел в день. Соответственно это влияет на качество и на результаты, которых люди ожидают, когда идут в суд за защитой своих прав. Поэтому, с одной стороны, процесс стал проще, но нагрузка на судей увеличилась, поэтому качество работы судебной системы в лучшую сторону не изменилось.

- Некоторые люди считают, что от адвоката в процессе ничего не зависит, что он просто статист. Это так?
- Нет, конечно, это не так. Я думаю, что люди, придерживающиеся такого мнения, что адвокат — это просто статист, еще живут в СССР, это там в большинстве случаев адвокат был статистом и от него ничего не зависело, советская система была обвинительная, если прокурор сказал, что человек виновен, то значит виновен. С независимостью Украины эта ситуация изменилась. Я думаю, что с каждым годом у адвокатов появляется больше прав, больше возможностей. Я так считаю сейчас, и такого же мнения придерживалась, когда работала судьей. От адвоката в процессе, особенно уголовном, очень многое зависит – как он знает дело, какие доводы приводит. Адвокат может в корне изменить исход дела. Мастерство адвоката всегда вызывает уважение, у судей в том числе.

- У нас тема интервью «по обе стороны баррикад». Скажите честно, так баррикада все-такие существуют или ее нет?
- И да и нет. С одной стороны, ее нет, так как у нас состязательность сторон, а не сторон по делу и судьи в процессе, и все это прекрасно понимают. С другой стороны, я вспоминаю один случай, который я наблюдала во время прохождения стажировки перед получением адвокатского свидетельства. Вместе с руководителем моей практики мы были в одном районном суде г. Одесса, где рассматривалось дело о покушении на убийство. Это был первый раз, когда я сидела в зале в качестве слушателя, а не председательствовала по делу. Дело слушала так называемая «тройка судей». Во время исследования вещественных доказательств стороны обвинения один из судей даже не смотрел и не слушал, что происходит, я видела, что он отписывал почту. То есть ему было неважно, что происходит в зале, он своими делами был занят. Мне даже как просто слушателю было неприятно на это смотреть, думаю, что у защитника были похожие эмоции. И вот я думаю, что именно в такие моменты и возникает эта «баррикада», о которой Вы спрашиваете. Поэтому если баррикада и есть, то убрать ее можно только одним способом – уважением друг к другу как юрист к юристу.

В редакцию газеты «Нераскрытые преступления» за последние 2 недели поступило ряд обращений от адвокатов Одессы и Одесской области. 

Нам сообщили о том, что на территории региона за последнее время участились случаи обмана граждан мошенниками. Также из наших источников стало известно, что в состав нескольких наиболее активных преступных групп входят жители Одесской и Киевской областей.

В рамках профилактики преступной деятельности, мы приступаем к серии журналистских расследований, целью которых является изобличение преступных действий трех организованных преступных групп, по которым была предоставлена первичная информация. 

После сбора дополнительных данных от пострадавших и проведения журналистского расследования, мы предадим огласке механизмы и способы действия этих преступных групп. Таким образом тайные схемы станут явными и жители региона получат возможность защитить себя. Для этого будет достаточно перестать участвовать в соответствующих проектах и избегать предложений, которые могут привести к значительному материальному ущербу.

В первом выпуске новой рубрики "Детектор Лжи" рассматривается заявление кандидата психологических наук Александра Невеева, которое касается признаков сект и деструктивных организаций. Слова Невеева сопоставляются с книгой Итана Рассела "Метод McKinsey".
В результате анализа, заявление Невеева оказывается не функциональным. Для участия в первой программе, мы пригласили директора Адвокатской компании, адвоката Ольгу Панченко.

Описание:
В рубрике «Детектор лжи» мы рассматриваем явления или заявления. Задача: установить их истинность или ложность. 
По условиям рубрики, мы приглашаем в студию гостя вместе с которым происходит исследование, однако предмет исследования гость узнает непосредственно во время записи программы. Предварительно наша редакция рекомендует гостю изучить определенный интеллектуальный материал, который будет использован во время исследования.